Охтеурье, улица Осенняя. На ней живут все пенсионеры!

– Газеты люблю читать. Настоящие, отпечатанные. На вашу газету подписалась сразу, как только она стала выходить. Где-то дома хранятся первые выпуски. Я их берегу, – попутно узнали мы.

Дело было на теплоходе «Москва». 27 июня, в День молодёжи, он собрал на пристани у Ермаковской переправы участников традиционной районной «Встречи двух поколений». Валентину Нестеровну приметила ещё на берегу. Невысокого роста – совсем как Тося из Чулюкинских «Девчат». И так же скромно стояла в сторонке, пока остальные танцевали и водили хоровод. Вот только взгляд не озорной, а задумчиво-спокойный.

А ещё очень знакомым показалось лицо. Нет, я определённо не встречала раньше эту женщину. Но видела другую, очень на неё похожую. Вообще же, знакомство оказалось удивительным: перебрав два варианта предположительного родства, я всё-таки нашла его – там, где не ожидала. Сначала, услышав фамилию, поинтересовалась, не родственницей ли ей приходится Зинаида Ивановна Сигильетова, директор Ларьякского дома-музея купца Кайдалова.

– Нет, что вы. Мы однофамилицы. Это у меня уже второй брак. В первом я была Каткалевой. Отец мужа, Нестер Сигильетов – из Большетархово. Он много путешествовал по району и в итоге остановился в Охтеурье, где и стала жить их семья. А мой отец был Нестер Прасин, из Корликов.

– У вас корликовские корни? Из этого села и Антонина Виноградова, наша знаменитая обласистка. Вы похожи с ней, как сёстры.

– Вы не первая, кто это говорит. Но это просто сходство. У меня там есть родственница – Антонина Исаева. Она работает в клубе, руководит коллективом «Лесные женщины». Мы из рода Прасиных, наши отцы были братьями. Так что мы с Тоней двоюродные сёстры.

– Поддерживаете связь?

– Да, частенько звоним друг другу, встречаемся, когда они к нам приезжают на мастер-классы или Праздник осени.

– Антонина Алексеевна – мастерица на все руки: шьёт национальную одежду, украшает её бисерными вышивками. Умеет ладить разные поделки. У вас тоже есть эти навыки?

– Совсем немного. Мама не успела научить – когда я пошла в четвёртый класс, она ослепла. Растила нас, троих детей, слепая. Было не до поделок. Поэтому в прошлом году я ходила к Тоне на мастер-класс – училась у неё делать набирку.

– Вы росли на стойбище?

– Жила там летом. Когда заканчивался учебный год, отец сажал нас на лодку-«трещотку» (раньше моторы такие были), привязывал к ней облас с вещами и увозил в лес на все каникулы. А к сентябрю возвращал в интернат.

До четвёртого класса я училась в Охтеурье. А после перевелась в Ларьяк. Заведующим интернатом тогда был Ефим Иванович Долгушин. Фронтовик. До сих пор его с теплотой вспоминаю. Мы познакомились, когда с двоюродной сестрой Надей приехали туда учиться. Это было 15 сентября 1965 года. Пришли к нему в кабинет – надо же вещи получать, заселяться. Он увидел меня и стал как-то пристально присматриваться. Надя шепчет: «Нас, наверное, сейчас выгонят, придётся возвращаться домой». Мы напугались: в чужом селе, впервые в этом интернате, какие здесь порядки? А Ефим Иванович меня спрашивает: «Твою маму как зовут?» Говорю: «Прасина Вера Яковлевна, отец Нестер Михайлович». – «Так я же твою маму знаю, учил её! Молодым я был учителем в Охтеурской начальной школе». Я расхрабрилась, говорю: «Мы думали, вы нас выгоните!» А он: «Я долго за тобой наблюдал – ты так походишь на маму…»

Через три года, когда поступала в комсомол, он дал мне рекомендацию. Когда принимали, люди, узнав, кто рекомендатель, удивились: не побоялась подойти! Он суровый человек был, очень строгий. Но у нас сложились хорошие отношения. Да и он не просто так согласился: «Сначала схожу в школу, посмотрю на твою успеваемость. Общественной работой занимаешься? А как в спорте у тебя?» Потом уже, когда удостоверился, вызвал в воспитательскую, говорит: «Собирайся, твоё рекомендательное письмо подпишу». И так я первая в классе стала комсомолкой.

В партию уже не вступила – стала взрослой: семья, работа, хозяйство. У матери нас было трое детей. А у меня вот девять: пять девочек и четыре мальчика. Но муж сам из многодетной семьи, так что ничего, справились.

– Кем вы работали?

– Почти всю жизнь проработала в пекарне. Сначала пять лет техничкой, а затем перевели в пекари. И вот до пенсии так и пекла хлеб.

– Вкусный?

– Да. У нас вертолётчики мешками, коробками его брали. В Охтеурье приходил теплоход «Зырянов» и прилетал вертолёт. Его посадочная площадка была рядом с пекарней. Пилоты всегда бежали покупать свежие буханки. Нас иногда даже ругали за то, что мы им продаём хлеб – ведь печём-то для своего населения.

– И печи, как у всех, были дровяные… Как вы справлялись, да ещё имея на руках столько детей?

– Сейчас сама удивляюсь – когда всё успевали? Печку дома (да и на работе) топили дровами, воду носили с проруби. Надо было воды наносить, постирать вечером, утром отправить малышей в садик. В четыре-пять утра бежать в пекарню делать закваску. Часов в восемь уже идти замешивать хлеб, чтобы к трём он был готов. Не знаю… Это молодость, когда не замечаешь трудностей. Да и все так жили, не мы одни.

– Вы когда свою последнюю булку выпекли?

– В 2003 году. А потом по состоянию здоровья меня перевели уборщицей в магазин. Проработала ещё пять лет и вышла на пенсию.

– Как вижу, дома вы не сидите. Чем занимаетесь?

– Огородом, в основном. И внуком, Марселькой, ему четыре года. Как забрала их с дочерью из роддома, с тех пор растёт у меня на руках. Это мне на старости лет как ещё один сын. Иногда сынком и называю.

Мужья мои оба умерли. Я уже десять лет вдова. Живу с дочерью Лилией, мамой Марсельки, и сыном Нестером (я его по отцу назвала, Нестеру Сигильетову, и в честь деда – у них, получается, в роду переходит это имя). Остальные дочери, кроме одной, живут и работают тут же в Охтеурье: одна в клубе методистом, другая в музыкальной школе, третья в ЖКХ. И ещё одна – в Излучинске. Меня уже раз в шестой приглашают на «Встречу двух поколений». Как-то после такой встречи на пару недель остановилась там погостить. Знаете, всё замечательно, но очень не понравилось жить в многоквартирном доме. Чтобы погулять, нужно спуститься с четвёртого этажа. Затем подняться. А в деревне сделала шаг за порог – и ты уже на улице. Можно что-то по огороду поделать не торопясь, вернуться. Потом надумала – и снова на крылечко, на свежий воздух. В деревне больше нравится.

– С вашими соседками-дочерьми можно вечера проводить в походах по гостям.

– Так и делаю – то к одной загляну, то к другой. Всех люблю, но они ревнуют друг к другу: «Ты больше к этой ходишь!» – «Нет, к этой, ко мне редко заглядываешь!» Взрослые, а такие дети…

...Мы с Валентиной Нестеровной сидели за столиком на верхней палубе теплохода. Обе увлеклись и не замечали пейзажей, проходящих за окном. Я с интересом слушала рассказ о жизни, любуясь её светлой, согревающей душу улыбкой. Уже потом, когда просматривала фотографии, обратила внимание на руки женщины – натруженные. Руки не кокетки, а работницы. И матери.