И вновь шиповник цвёл колючий

Мы встретились на днях с Анной Дмитриевной, чтобы продолжить тот разговор – о Зайцевой Речке, о школе и о жизни.

– Недавно ваш посёлок отметил 65-летие со дня рождения. Это солидный возраст для человека. А вы сколько лет здесь живёте?

– Первого сентября будет 60 лет. Я приехала сюда в 1959-м, а посёлок – с 1954-го.

– Что же раньше не приехали?

– Я курсировала вокруг Ларьяка, приехала сюда по направлению как учительница после Ханты-Мансийского педучилища. Направление у меня было в Корлики. И вот приехала в Ларьяк, заведующим районо был Ситников. Он посмотрел мои документы и сказал: «В Корлики так в Корлики». И я поехала туда, а в марте меня перевели оттуда в Комсомолец, за сто километров от Корликов согласно хантыйскому измерению. В Корликах я работала учительницей, а теперь стала исполняющей обязанности заведующей школой. Через год переехала уже в Тольку – это за 600 километров дальше, а потом уже сюда…

– Ларьяк тоже весь из себя юбилейный, нынче там прошёл фестиваль «Моё сердце – Нижневартовский район». Каким вы помните то село?

– Это островок, с трёх сторон омывается водой, а с четвёртой охраняется болотом. Весной реки разливаются и подтапливают берега. Там, помню, было озеро, сейчас его уже нет, на его месте, читаю в газете, выросли дома. Ларьяк – деревянные дома, школа и больница буквой Г. По пути в Корлики, помнится, остановилась у деда с бабкой. Она звалась Шурой, а дед – Нифонт Трофимович Трапезников. Их потомки сейчас живут в Корликах. Вы Бориса Колмакова знаете? Это внук Трапезникова. Так вот, старики жили в церкви, что была приспособлена под жилой дом. Да, Знаменская… Дед с бабушкой жили в маленькой комнатке, а в большом зале знаете, кто жил? Там жил Владимир Мазин, я его знала мальчишкой.

Что мне запомнилось в Ларьяке, так это дом культуры. хороший дом. Дальше – милиция, аптека, школа-интернат. Возле милиции были такие рябины! В августе – красота, она меня покорила.

– Анна Дмитриевна, вы упомянули одно поселение, другое.

Вы где родились?

– Моё место рождения Свердловская область, деревня Бегуново, где жили мои родители. Они поехали по первопутку в Тюмень, прямо по тайге. Это было в ноябре 1934-го года. И я по дороге в Бегуново родилась. Родители жили там два года, подрастили меня и переехали в Шаим. Там я росла…

– Простите, сколько вам лет?

– Четвёртого ноября исполнится 85, из них 65 живу в этом районе. Приехала сюда в 19 лет…

– Что представляла собой Зайцева Речка?

– Посёлок назывался Зайцево, у меня направление было в Зайцевскую школу. Что было здесь? Уже стояли двадцать четырёхквартирных щитовых домов, рубленые избушки. Люди валили лес и ставили их на острове, где сейчас двухквартирные дома. Не было улицы, на которой я живу, были только Октябрьская и Гагарина, а вокруг лес и болото. За школой тоже стояли двухквартирники, то место называлось Сплав. Что бросалось в глаза, так это огороды, а за ними пни, пни… В Ларьяке всё было чистенько, всё обжито, а здесь – пни, не было тротуаров. Протопчем тропинку, а дождь размоет – идём в сапогах.

– И вы работали в школе?

– В 1956 году она была семилеткой, хотя числилось шесть классов. Исполняющей обязанности директора школы была Галина Плисова, а в 1958 году сюда приехала из Ларьяка Вера Георгиевна Черепанова, она стала директором школы. Я знала её с 1950 года, а нынче вот ездила прощаться с ней...

В школе учились дети лесозаготовителей и сплавщиков. Семьи тогда были многодетные. Мне достался первый класс – 25 человек, во втором – 28 ребятишек, а в третьем – 32. Семьи – до одиннадцати человек, а четыре-пять детей считалось нормой. Классных комнат четыре, так что занимались в две смены.

– Ваши ученики живут в Зайцевой Речке?

– Да, из первого моего набора живут двое: Женя Орлов и Валя Ветрова, они уже бабушка и дедушка, им за 60 лет. Я отработала в школе 33 учебных года…

– Что так мало?

– Разве мало? Я ушла из школы в шестьдесят лет.

– Как вам живётся дома?

– Кажется, нормально. В ноябре исполнится 21 год, как нет мужа. Дети звали жить в городе, но я не поехала: не хочу пока никому быть в тягость, даже ночь не могу спать не в своей постели – хочу в Зайцеву Речку, домой. Здесь я одна, мне не с кем в доме разговаривать, но я – дома. Знаете, бывает, зимой чищу во дворе снег, люди идут по улице, здороваются, останавливаются. Вот вышла посидеть на скамейке, так кто-то обязательно присядет рядом, а в городе, где после болезни жила полтора месяца у дочери, выйду на прогулку, наматываю шаги, гуляю – и что? Народу много проходит мимо, а здравствуйте сказать некому: никто меня не знает, и я никого. Дочка зовёт к себе, но я говорю: «Пока могу жить одна». Меня здесь обслуживает социальный работник: пылесосит, поможет что-то сделать в огороде, потому что мне после инсульта нельзя наклоняться. Остальное могу делать сама: готовлю, стираю, утюжу, так что пока обслуживаю себя. Дочь приезжает часто, двое сыновей, они обо мне заботятся. Я не у детей не хочу жить, а в городе.

– У вас здесь просторно, я вас искала в квартире.

– У меня семья была большая: я с мужем, четверо детей, потом двое внучат жили. Это теперь одна в таких хоромах…

– Что у вас растёт на огороде?

– Да картошка второй год мокнет, потому что место низкое, а ещё есть морковь, огурцы, кабачки, уже съели два урожая редиски. Нынче правда, всё растёт плоховато, но ждём свою картошку, в начале августа начнём пробовать на вкус. Есть кусты малины и смородины. Малины много, дочь собирает, племянница, что здесь живёт, так что ягоды идут в дело.

– Анна Дмитриевна, есть такой смешной вопрос: чего не хватает для счастья?

– Мне? Знаете, когда не стало мужа, то года через два меня взяла такая тоска, что я впала в депрессию. Так было плохо и одиноко! Пять месяцев болела. Мне казалось: вот был бы муж рядом – за столом двое, телевизор смотрят – двое, на лавочку выйдут посидеть – двое. Теперь привыкла к одиночеству. Чего не хватает? Практически всего хватает, всё есть. Пенсия хорошая, в магазинах всё есть, можно купить, но удручает мысль о том, что не так уж много лет мне осталось…

– Вы считаете, что время летит?

– Летит! Леонид Утёсов говорил: «До десяти года ползут, до двадцати года идут, от двадцати года летят. Когда нам хочется полежать, года мчатся». Это точно. Для счастья, как вы сказали, мне не хватает времени и мужа рядом.

– Анна Дмитриевна, так Зайцева Речка – это дом?

– Да, дом родной. Я даже в больнице не могу находиться – домой, домой. Я ведь здесь вроде аборигена. Знаете, как в отпуск ехала: купила облас и из Комсомольца до Ларьяка – это 600 километров – ехала, ехала, а обратно на моторочке до Корликов а оттуда до Комсомольца 100 километров пешком с почтальоном. На четвёртый день, когда стали мелькать дома нашего посёлка, мы едва отдышались от счастья: пришли… Там нас ждали, баню истопили. Разве не абориген, если здесь все края родные? То была молодость, а с другой стороны, есть что вспомнить, например, поездку на оленях от Корликов до Ларьяка. В 1956 году нам на этом промежутке секретарь райкома меняла комсомольские билеты. Такие вот 600 километров пути!

– Прожив длинную жизнь при

советской власти и в нынешнем времени, скажите: когда было лучше? Сейчас ведь можно сравнить?

– Знаете, всё познается в сравнении. Я уже привыкла жить в новом времени. Что хорошо: можно купить всё, что нужно, не выпрашивать путёвку в дом отдыха. Медобслуживание почти то же… Образование? Учиться сейчас труднее, многим приходится платить за учёбу в институте, но образование доступно почти каждому. А вообще мне об этом трудно судить. Да, что-то было лучше тогда, что-то лучше стало сейчас. Мы с вами жили в двух эпохах, нам казалось, что советская власть на века, но вот произошли такие изменения, что невозможно было бы представить. Я думаю, что мы счастливее нового поколения, потому что многое видели, поняли. Многое и многих помним. Да, мы счастливее и не можем жаловаться на жизнь.