Опять весна на белом свете

Уходя на фронт, отец взял с собой гармонь. Дед ворчал: «Пожалей добро. Вдруг пропадёт? А вернёшься, как петь будешь?» Отец смеялся: ничего, дескать, в танке с гармошкой не случится, через месяц-другой встретимся. Главное, чтобы было что на стол поставить, а люди подпоют. «Когда б имел златые горы и реки, полные вина». Понял?

С тем и ушёл. Правда, гармонь в танке мешала, её пришлось сдать на хранение старшине, но в 41-м то отступали, то наступали, каптёрка вместе с её хранителем и гармонью затерялись. Отец выматывался так, что не успевал жалеть даже о доме, говорил, не вспоминал, не то что о гостях и застолье. После Курской битвы он понял, что может не встретиться ни с родителями, ни с уличными приятелями. Да и где они, эти весельчаки и подстрекатели воскресных спевок?

Домой отец всё же вернулся. Дед ахнул: ну и победитель, в чём только душа держится при такой худобе?

Чудовищная, немыслимая цена Победы! Правду о ней до сих пор выдают порциями, чтобы не померк её сияющий лик. В этот день нужно плакать горькими слезами, вспоминая родные лица людей, что стали символами «Бессмертного полка». Глядя на его бесчисленные колонны по всей стране, становится понятно, что за ценой мы не постояли. Через четверть века военные историки заявили о 27 миллионах погибших советских людей во имя свободы и счастья в мире. Сейчас говорят о 30 миллионах. Сколько же портретов своих родных несут люди 9 Мая по улицам городов и сёл? Сколько?

Пропали отцовские фотографии, за 76 лет многое истлело и износилось. Осталась детская память и песни, что пел выживший танкист. Гармошку он не то выменял на трофей, не то купил с шахтёрской зарплаты, но в дом вернулся звонкий голос отца и подголоски гостей. То было всеобщее ликование: живы, снова вместе, как было до войны, с нами уже поют наши дети, жёны светятся радостью. Победа! А что мы пели, с чем шли на войну:

…И танки наши быстры,

И наши люди мужества полны.

В строю стоят советские танкисты,

Своей великой Родины сыны.

Первым делом, конечно, гости поют о танкистах, как положено, затем исполняют другой репертуар.

Вы сейчас удивитесь, наверное, но 9 Мая отмечалось только дома, как день рождения. В 1947 году отменили выходной в День Победы, не было собраний и общего ликования, но люди не перестали отмечать дату всеобщего горя и радости, они упорно собирались под крышей и во дворах, накрывали столы «до неба», пили, шумели и пели. Гуляй, уцелевшая братва! И пели, пели – это было красиво, сразу складывался хор. Я слушала и думала: смогу ли я когда-нибудь собрать такое застолье, отплатить гостеприимством и радушием?

Теперь о песнях. Понимаю, что произойдёт смешение стилей, но писать о поэтах-фронтовиках без преклонения перед их талантом не получится. Грешно признать, но именно на войне родились самые проникновенные стихи, нашлись такие слова, от которых и сегодня душа радуется и печалится одновременно. Действительно поражает творческий подъём, который пережили поэты в годы Великой Отечественной. И не только поэты-профессионалы. Их стихи читали на фронтах и в тылу, они становились песнями на все времена.

Эта область поэзии ещё не изучена, но самодеятельные стихотворцы рифмовали самозабвенно, а лучшие произведения известных в стране поэтов, таких как Твардовский и Исаковский, появились из народного творчества. Их стихи-песни переполнены любовью к Родине и ненавистью к врагам, они сердечны и поэтому не могут быть забыты. В этих стихах нет человеконенавистничества. Они – о любви к людям и к жизни.

С первых дней войны звучали боевые, походные песни: «До свиданья, города и хаты» Михаила Исаковского и прогремевшая по всей стране «Священная война», которая была исполнена 27 июня на Белорусском вокзале столицы перед бойцами, уезжавшими на передовую. Она прозвучала с чеканной простотой. Эта песня-присяга, песня-гимн была едва ли не главной в течение четырёх лет войны.

В 1941-м родилась «Песня о Днепре» Евгения Долматовского, следом откликнулся Марк Лисянский:

И врагу никогда не добиться,

Чтоб склонилась твоя голова,

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!

Я помню, как отец пел «Шумел сурово брянский лес» Анатолия Сафронова, словно был партизаном. Как я понимаю, песни быстро облетали все фронты. Ещё в страшном для нас 41-м родилась любимая народом песня Алексея Суркова «В землянке». Её поют и сейчас: «Между нами снега и снега. До тебя мне дойти нелегко, а до смерти – четыре шага». Эти строки писали жёнам, любимым, песню пели от тоски по дому и в тишине на привале, особенно если под рукой была гармонь. Эта песня полна драматизма и веры в торжество любви и встречи после Победы. Мне же особенно полюбилась песня Алексея Фатьянова «Соловьи», хотя, помню, народ запевал «Огонёк» и «В лесу прифронтовом» Михаила Исаковского.

К концу войны в песнях появились новые черты, изменилось настроение солдат и всего народа. В них обострилась тоска по дому, например, в «Дорогах» Льва Ошанина, но в патриотической лирике военных лет центральное место занимала тема Родины и её народа. Вы помните, конечно, песни на слова Михаила Исаковского «Враги сожгли родную хату» и «Услышь меня, хорошая», а ещё «В лесу прифронтовом»? Это песни века, нашей памяти, памяти всего народа. Запоёшь – тут же подхватят дети, рождённые после войны, кое-кто из их детей, слова и мелодии разнесёт по свету и ветру радио, откликнутся люди на площадях. И песни взлетят над страной, как память об ушедших десятилетиях.

Сейчас в нас живут патриотическое чувство к «советской нашей Родине» и уважение к победителям. Лучшие произведения военных лет рассказывают нам истину, что Победа не пришла сама, и поэзия не отворачивается от правды. Вот почему можно говорить о подвиге советской поэзии во время войны. Она стала бессмертной, лучшие песни поэтов стали классикой. И хотя сегодня уже не для кого петь песню на стихи Алексея Фатьянова «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», она звучит с экрана и вырывается с тоской из радиоэфира:

Я хожу в хороший час заката

У тесовых новеньких ворот,

Может, к нам сюда знакомого солдата

Ветерок попутный занесёт?

Конечно, 9 Мая прозвучат его песни «Давно мы дома не были» и «На солнечной поляночке».

Я помню, как их пели всем двором году в 55-м. Мы, ребятишки, тут же подхватили их от избытка чувств и настроения наших родителей, которых мы редко видели весёлыми. 9 Мая они были ещё молодыми, красивыми, родившими вот этих беззаботных детей, похожих на кровных мать-отца, здоровых и крепких.

Отец сидел во главе застолья и не выпускал гармонь из рук. После войны он не особенно часто прикасался к ней, потому что после забоя руки тяжелели и пальцы теряли подвижность, но в праздники он «отрывался» – ходил по улице и пел все песни подряд, что принёс с войны и киноэкрана. Так он вызывал соседей во двор. Что бы ни делали, люди выходили, потому что песня сама шла в дом.

Как мы жили в послевоенное время? У меня в памяти сохранилось изобилие витрин, я увидела икру и горы сливочного масла. Откуда это богатство в то время и куда оно вскоре подевалось? Помню шумные демонстрации со снежной позёмкой и солнцем в Первомай. И всегда мы шли в колоннах с песнями военных лет, потому что у нас в стране всё было связано с войной и Победой. Ещё не родилась песня «День Победы» Давида Тухманова, поэтому мы пели о Москве. И никто из нас не знал, что мы – наследники победителей, теперь уже старики.

Что делать с памятью о том времени, когда всё было близко, всё было рядом? И все были рядом, и звенели медали, и шли люди из соседних дворов, чтобы разделить общую радость майского дня.

Мы второй День Победы встречаем разобщённо, без общей песни, без хора и живой музыки. Отец бы не поверил, что такое возможно, а я не представляю его без гармони 9 Мая и застолья с песнями и слезами вдов с нашего двора. Пандемия запретила массовые гуляния, но не лишила чувства бесконечной благодарности нашим солдатам и труженикам тыла, которые прошли свой тяжкий путь до конца. Спасибо им за Победу!