Как по Былинской деревне Я последний раз иду...

Небольшая сибирская деревушка Былино дала фронту немало солдат, большинство из которых не вернулись. Почти каждая семья проводила на войну отца, сына, брата, а то и несколько человек сразу. Так из семей Фатеевых, Рудневых, Яровых ушли по четверо мужчин: отец и три сына. У Фатеевых выжил только Пётр Николаевич, Рудневы потеряли двоих сыновей, у Яровых в живых остался лишь один.

– Здесь был далеко не бедный по тем временам колхоз, – вспоминает Вера Георгиевна. – Много насчитывалось крупного рогатого скота, лошадей, овец, свиней. Колхозники занимались полеводством: сеяли рожь, ячмень, овёс и даже пшеницу, хотя почвы здесь были не очень плодородные, а климат для этой культуры суровый. Всё это высеивалось за деревней, на Заостровном, где место повыше, а также на Сенькином острове.

1941 год для былинцев запомнился  двойным бедствием – войной и страшным наводнением, какого ещё не знала деревня. Затопило поля, огороды. От дома к дому и в магазин добирались на обласах и лодках. А вода всё прибывала, уже унесло несколько дворов, ветхие избушки. Нужно было срочно спасать скот. Районное начальство командировало к нам бригаду плотников, которым велено было на возвышении, куда вода не дошла, срочно построить три огромных барака для всех жителей. В первую очередь на нескольких баржах вывезли скот. Затем уже перевезли население деревни. В бараках жили тесно, но никаких ссор, конфликтов между семьями в помине не было.

В августе вода ушла, и жители  вернулись в свои дома. Картина предстала перед ними ужасающая: разнесло дрова, изгороди, разворотило полы в избах.

Сено для скота косили уже в сентябре – начале октября, как только просохла земля.

Вскоре посыпались одна за другой повестки. Мужчин, молодых ребят забирали на войну. Когда провожали призывников, вся деревня собиралась на берегу. Играла гармонь, деревенские парни пели песни, частушки. Одну из них я запомнила на всю жизнь, она до сих пор рвёт мне сердце: 

Для многих, да что там, почти для всех эти незатейливые слова оказались пророческими: молодым красивым юношам не суждено было вернуться домой. Они погибли, защищая Родину. Более 90 человек ушли на войну из Былино, а вернулись единицы. Начинаю вспоминать и насчитываю только десятерых вернувшихся живыми, в том числе и своего отца, который пройдя через ужасы окружения, плена, побега, недоверия к родному правительству, вернулся домой лишь в пятьдесят третьем, после смерти Сталина.

А тогда, в конце октября сорок первого, деревня осталась без мужиков. Помню только двух дедушек, Фатеева и Гришаева, да ещё пожилого бригадира рыболовецкой артели Михаила Петровича Барышева, которые держали свой фронт на колхозных полях и фермах.

Мой отец, Георгий Тарасович Руднев, уходил вместе с Андреем Кабиным. Мама собрала на стол скромное угощение, стали приходить прощаться односельчане. Уезжая вместе с отцом в Нижневартовск, мама строго-настрого наказала нам не мыть пол, пока он в дороге: «Не замывайте отцу путь домой». Мы, конечно, послушались. Двенадцать лет возвращался папа домой. Воевал пулемётчиком, дважды был ранен. Под Кёнигсбергом попал в плен, бежал, потом без суда и следствия его сослали на работы в Куйбышевскую область. Мы долго не получали от него вестей, не знали, что с ним. Но верили, что жив... Треугольник письма с родным и до боли знакомым почерком я сразу разглядела на почте. Отец писал, что загремел как изменник Родины. Вернулся больным, одряхлевшим стариком в сорок шесть лет, и умер от рака желудка, не дожив до пятидесяти.

Моя мама, Татьяна Матвеевна, верно прождавшая его все годы, так никогда никого не полюбила и осталась верной отцу до конца жизни.

Почти всё село овдовело и осиротело. Но никто из женщин не пил, не курил, а своё горе топили в нескончаемой работе.

Беда стучалась то в один домик, то в другой. Приходили конверты со зловещими серыми бумажками, на которых было написано «Извещение». Горе одной семьи отзывалось жгучей болью в сердцах всех жителей деревни. Приходили целыми семьями и оплакивали погибших. Старались помочь кто чем: кто подбросит дровишек или сена, кто рыбы принесёт. Все тяготы военного времени в деревне легли на плечи женщин, подростков и детей. Всё лето с июня по август работали в поле: сажали картофель, пололи, окучивали. Помогали овощеводу высеивать морковь, свёклу, репу, турнепс, капусту. Осенью всё это убирали  и складировали. На место работы ездили в огромных неводниках.

Почти на каждом доме висели плакаты «Родина-мать зовёт!», «Разгромим и уничтожим врага!», «Сметём с лица земли фашистских варваров!».

Наша мудрая добрая учительница Софья Ефимовна Пилипенко постоянно знакомила нас со сводками Информбюро. Радио в деревне не было. В каждом доме на стене висели часы-ходики с гирькой на конце, но они нередко останавливались. Единственные ручные часы принадлежали нашей учительнице. Утром, придя в школу, она поднимала на шесте большой красный флаг, и мы, завидя его, мчались на уроки. Не хватало бумаги – просили в колхозной конторе что-то из архива. Чернила каждый готовил себе сам – кто из чаги, кто из свёклы. Иногда учительнице удавалось раздобыть где-то химический карандаш. Она разводила его, и полученные чернила разливала в наши чернильницы.

Жители вконец пообносились, детвора, особенно мальчишки (они же сорванцы), изодрав последние штаны, стеснялись друг друга: латать было уже нечего. Тогда женщины шли к председателю колхоза Александру Васильевичу Новосельцеву и просили у него хоть холщовый мешок, чтобы сшить какие-никакие брюки. Мальчишки радовались такой обновке.

Проблема была в деревне и с керосином. Горели только две большие тридцатилинейные лампы – одна в школе, вторая в колхозном доме. Обходились «жировушкой». Наливали рыбий жир в блюдечко, клали туда какой-нибудь примитивный фитилёк и поджигали. Вот и огниво. Вечером, чтобы поужинать при мало-мальском освещении, поджигали сухие лучики на загнетке русской печи, и пока они горели, успевали поесть. Посуды тоже не хватало. Старая билась, а новой неоткуда взяться. Приспособились вырезать стаканы из бутылок. Ножи точили о края сковородки. У хозяек закончились запасы мыла. Стали стирать золой. Летом продавали молоко, сметану, творог, овощи проезжающим на пароходе «Карл Маркс», который курсировал между Нижневартовском и Новосибирском. Во время войны стали сеять лён и научились его трепать. Из полученных волокон пряли нити и вязали себе незатейливую одежду: юбки, свитера, детям брюки. Тяжелее было с обувью. В ход пошли шкуры домашних животных. Их выделка представляла собой тяжёлый кропотливый труд. Но зато можно было сшить бахилы, чирки, бродни. Конечно же, недоедали. Чтобы сохранить детей, женщины доставали из сундуков и комодов свои красивые скатерти, кашемировые платки и меняли их на муку. Так мы расстались со своей нетелью. Ждали, когда она станет коровушкой. Наступил день, когда семья рыбаков из Савкино приехала за ней. Мама нас предупредила, и мы были к этому готовы. Но как только новый хозяин набросил нашей корове на рога верёвку и повёл со двора, мы, пятеро ребятишек, прильнули к окну и зарыдали в голос.

В 1943 году в Былино привезли «неблагонадёжных» калмыков. Это были скотоводы, которые оказались простыми незлобными степняками. С местными они жили дружно, привыкли к нашим условиям. А когда их реабилитировали, вернулись к себе на родину и ещё долго писали письма нашим деревенским, поддерживали связь. 

После войны жизнь стала потихоньку налаживаться. 

К 65-летию Победы в деревне Былино был установлен памятник фронтовикам. На деревенской площади собрались почти все жители. Пробегая глазами по знакомым фамилиям земляков, пенсионер Борис Фёдорович Волков, который в годы войны подростком работал в колхозе, называл то одно, то другое имя, которое обязательно должно быть написано на плите. При нём они уходили на фронт, многих из них он помнил. В память о Борисе Фёдоровиче, которого сегодня уже нет в живых, его отце Фёдоре Волкове, погибшем в 1944 году, в память о воинах-земляках мы постарались восстановить фамилии былинцев – героев Великой Отечественной войны.

Кроме отца Веры Георгиевны Черепановой вернулись ещё девять былинцев:

Галактион Васильевич Зыков, 1899 г.р., призван 21 октября 1942 года. Плохо слышал, видимо, после контузии, работал бригадиром в колхозе.

Ларион Тимофеевич Ларионов, призван 17 июля 1941 года.

Ефим Тимофеевич Ларионов, 1916 г.р., призван 9 сентября 1941 года.

Яков Тимофеевич Ларионов, 1899 г.р., призван 31 мая 1942 года.

Василий Константинович Лошков, 1906 (1908) г.р.

Михаил Тарасович Руднев, 1898 г.р., призван 31 мая 1942 года. Был ранен под Сталинградом и комиссован. Повреждённая рука не поднималась и не слушалась.

Геннадий Михайлович Руднев, 1926 г.р., самый младший из братьев. Был мобилизован в последний год войны.

Фёдор Григорьевич Тимукин, 1916 г.р., призван 9 сентября 1941 года.

Пётр Николаевич Фатеев, 1920 г.р., призван 31 мая 1942 года.

Какова судьба ещё шестерых жителей Былино, призванных вместе со всеми из деревни, мы пока не знаем. В книге призыва по Ханты-Мансийскому окружному военкомату лишь значатся данные о дате призыва. Если кто помнит о них, отзовитесь.

Степан Тимофеевич Адов, 1904 г.р., призван 9 сентября 1941 года.

Алексей Николаевич Мурзик, 1906 г.р., призван 16 сентября 1941 года.

Павел Николаевич Паршуков, 1912 г.р., призван 9 сентября 1941 года.

Семён Сидорович Полоумов, 1895 г.р., призван 31 августа 1942 года.

Семён Иванович Скугарев, 1909 г.р., призван 16 сентября 1941 года.

Максим Максимович Щураков, 1898 г.р., призван 31 мая 1942 года.